|
|
Путевые заметки. Раса (Часть 1)
– Это ещё откуда?!
Возглас вырвался непроизвольно в тот момент, когда стало ясно кто именно его преследует. Вначале-то он думал что это шатун ворочается в низкорослом ельнике и попросту прибавил шаг, желая побыстрее проскочить распадок. Не с руки ему было сейчас встречаться с кем бы то ни было, даже если это только ненормальный медведь. Нормальные-то спят уже, и спать им до весны. Но когда елки на склоне с шумом раздались в стороны и на открытое место выскочил убыр, вот тут то он и испугался.
Вообще-то, боятся убыра ему не пристало. Хоть и не бился он с ним никогда, да и видел диких убыров живьем только раз, но он был совершенно уверен что справился бы с этим огром-переростком достаточно легко. Однако сердце, не слушая голос разума, участило свой ритм, а тело само направило лыжи по накатанной колее. Он заворожено следил за несущимися по краям тропы деревьями, мимо которых двигалось его тело, и, даже не оглядываясь назад, спиной чувствовал как убыр с глухим ворчанием устремился вслед за ним. На какой-то момент ему показалось что он со стороны наблюдает за сумасшедшим лыжником, скользящим вниз по лесной тропе как по слаломной трассе, и за не менее сумасшедшим убыром, который не бежал даже, а будто летел над землей, хватаясь своими длинными руками то за одно, то за другое дерево. И каждый прыжок от дерева к дереву сокращал расстояние между охотником и добычей.
Добычей быть не хотелось, поэтому как только справа от тропы появился просвет между деревьями, он резко свернул, чуть не упав, и устремился вниз по чистому снежному склону. Только тут он понял, почему убегает. Ему нельзя применять магию, это ж всё равно что кричать всему миру «Я тут!», а из оружия имеется только лук и кинжал, что явно не достаточно против такого противника. Но даже и победив убыра – что делать с тушей? Ведь она станет просто табличкой, говорящей кто тут прошел, как он был вооружен и куда направляется. Только вот сообщать всем подряд о цели своего путешествия он совсем не собирался, не для того он забрался в эти северные края, рискуя каждый день встретится с гномами. А гномы крайне не любят незваных гостей, особенно таких кто избегает населенных мест и не носит бороду.
Все эти мысли промелькнули в голове в какое-то мгновение и он только теперь вспомнил, что находится сейчас на севере. И совершенно не понимает откуда в этих краях взялся убыр. Да ещё такой, что передвигается по заснеженному лесу так ловко, как будто всегда тут жил. Впрочем, свернув вслед за лыжником на гладкий склон убыр начал отставать. Но вместо того, чтобы прекратить погоню, как полагается делать упустившим добычу убырам, этот начал на бегу черпать своими длинными руками снег, даже не скатав его в тугой снежок, кидать рыхлые комья вслед лыжнику.
К удивлению, броски убыра оказались настолько сильны, что огромные комья снега падали далеко впереди, и снег в тех местах, куда они падали, становился таким рыхлым, что лыжи просто проваливались и отказывались скользить. Несколько бросков – и вот он уже не скатывается стремительной молнией, а неловко прыгает на лыжах как на снегоступах. Убыр начал снова догонять. Теперь он не спешил, сгреб обеими руками огромный ком снега и швырнул так сильно, что попал прямо в заходящее солнце. Снег зашипел, тая и гася вечернее светило. Убыр не стал ждать когда стемнеет. Следующий бросок попал лыжнику в спину, он прервал свой бег и уткнулся носом в глубокий снег. Бежать было некуда. Пришло время сражаться. Он перевернулся, вскочил, и...
... проснулся.
В предрассветных сумерках было видно, что по ветвям сосны, под которой он устроился на ночлег, скачут белки. Конечно, они не скидывали снег на спящего специально, хотя, кто знает о чем думают эти смышлёные зверьки? Но сорвавшись с веток комок снега попал прямо в догорающий костер, а другой – ему в лицо.
Он подивился сну и вдруг, будто что-то вспомнив, поднес руки к лицу и бросил взгляд на перевязь. Борода была на месте. Меч тоже. Усмехнувшись своим страхам, он расслабился и, чтобы окончательно прогнать ночное наваждение, умылся снегом.
Ветки для утреннего костра были заготовлены заранее. Он переложил почти засыпанный снегом костер, подбросил веток и пристроил кружку, набитую снегом, на поленце в середине кострища.
Привычными движениями не спеша собирая вещи он вспоминал свой сон. Что его удивляло, так это лыжи, лук и убыр. На беговых лыжах он был не мастак носиться, да и не удобны они, такие-то лыжи, для ходьбы по заснеженной тайге. Лук он потерял месяц назад в одной стычке, да пока новым не обзавелся, приходилось в дороге довольствоваться силками. А дикий убыр в этих краях вообще удивительная редкость. Эти звери живут далеко отсюда. Их, почитай, вообще мало кто видел, диких. Другое дело когда наткнёшься на отряд огров, за каким своим делом промышляющий. Ежели не бедный правитель отряд тот снарядил, то небольшая стая этих тварей там вполне может встретиться. Хотя и мало кто после такой встречи рассказать может о них, но, бывает, и выживают иные удальцы. Да и в гильдии всегда можно самому нанять такой отряд огровский, хватило бы денег. А уж за погляд денег не берут, так что как выглядят убыры почитай что каждый ребенок знает. Но то убыры прирученные, можно сказать – цивилизованные, если, конечно, это слово вообще применимо к ограм и их зоопарку. А вот дикий убыр, это что-то странное. Неспроста такой сон был. Ох, как не спроста. Вот только растолковать его сложно. Ну да дорога впереди длинная, успеется ещё подумать.
Тем временем вода закипела. Путник бросил в неё горсть брусничных листочков, достал из-за пазухи рукавичку, из кармана – сухую лепешку, и, когда чай заварился, подхватил из костра рукавичкой кружку и стал прихлебывать чай, макая туда лепешку.
Пара белок, привлеченных запахом, спустились по сосновому стволу и уселись на сухом сучке, недалеко от земли. Белки совершенно не боялись путника. Это было не удивительно, лесная мелочь далеко не во всех краях боялась местных жителей. Вот, скажем, людей, их боялись почти все животные. Человека в лесу и почуять издалека можно, и увидеть. А даже если и есть особо талантливые охотники, так их менее умные сородичи уж давно в тех краях приучили всё зверье: коль человек в лес зашел, знай – то смерть звериная идет. И не потому, что люди столь удачливы в охоте, а потому, что зверя бьют без меры, из жадности да о выгоде торговой думая часто настреляют больше, чем унести могут. Снимет такой промысловик шкуру с добычи, отрежет части тела, какие повкуснее или продать можно с большим приварком, а остальное бросает в лесу. И звери все это видят. И всех страх берет от такого бессмысленного убийства. А то ещё промахнется человек и бежит раненый зверь по лесу, на судьбу свою звериную жалуясь, да охотника косорукого проклиная. Редко к какому путнику в людских лесах хоть мышка полевая подойдет. Нет к людям доверия.
Орков, как и огров, звери тоже боятся, но по другому. Стрелки те не особо какие, но любят поохотится шумно, загоняя добычу большой облавой. На мелочь, вроде тех же белок, внимания особо не обращают. Так что в лесах орков зверь пугливый, но если не шуметь, то он тебя за врага считать не станет. Опасаться будет, но как равного себе хищника, а не как беспощадного звереубийцу. Белки в тех местах может и подошли бы близко, но были бы настороже. А эти сидят себе спокойно, любопытничают.
Такие животные у друидов встречаются. Но друиды без магии и за порог не суются. Хоть лучники они отменные, ту же белку снимут так, что эльф позавидует, но к зверям бережны, лишнего не бьют. А и тех кого бьют так магией окрутят, сами или с помощью артефакта, что зверь это как естественную смерть воспринимает и не пуглив поэтому, наоборот, сам любопытство испытывает и под стрелу идет. Ходят слухи, что даже медведи навстречу акку выйти могут, коль ему надо, и так встать, чтоб одной тонкой стрелой сподручнее убить можно было.
Но магии в этих местах не чувствовалось. Не то что друида, тут даже просто с артефактом или зельем алхимическим никто с лета уже не ходил. Путник на это особое чутьё имел, на магию. Думая о друидах он запустил руку за пазуху и погладил спрятанную тряпицу, которую не у сердца бы держать, а на портянки – и то не использовать, так ветха и грязна она была. Впрочем, это даже и хорошо было. На такое ни один вор не покусится, тем более если стражник какой обыскивать станет. И невдомёк им было бы что то не простая тряпица, а особый мешочек, сильной магией созданный. Выглядит не притязательно, магического действия ни внутрь себя не пропускает, на наружу, коль в нём что спрятать. Да и руками спрятанное не нащупать. Уж какая магия применялась, мало какой маррэ о ней слышал, а действует замечательно – ежа в этот мешочек спрячь, а снаружи будет тряпка себе и тряпка. Хоть сморкайся. Вот и сейчас там лежит...
Путник отогнал мысли о своём тайничке, и снова стал думать о белках.
С эльфами у зверья лесного отношения особые. Тихо идет эльф по лесу, не пугает зверя ни мелкого, ни крупного. А если и выстрелит, то даже стрела не всегда свистнет. Опытный охотник так стрелу сладит, что летит неслышно, как сова крыльями машет. И бьют эльфы точно, подранков не оставляют. И, что главное, если и возьмут добычу, никогда её в лесу не бросят, всё уносят с собой. В хозяйстве все пригодится, а если и нет – то не гоже в лесу туши освежеванные оставлять, всех зверей предупреждая – смерть пришла. Когда охотиться нет нужды, а лишнего эльф в лесу не возьмет, то охотник первый друг зверью лесному. Иные даже подкармливают зверя, коль зима суровая случается. То оленям солонцы соорудят, то птицам да белкам чего принесут. У эльфов в лесу белки так бы себя и вели, бесстрашно. Но там они знали бы – кто у костра сидит. А местные как будто первый раз двуногого видят.
Гномов мелкий зверь тоже совершенно не боится. Не потому, что гномы так со зверьём добры, а потому, что плохие гномы лучники. Нет нужной тонкости в руках чтоб стрелы кидать. Вот топором запустить могут так, что за полста шагов у белки хвост отрубят. Ежели, конечно, та дура на месте сидеть станет. Но это не охота, это потеха молодецкая, да ещё не во всех родах такую знают. Гному если потребуется зверь, на мясо или шкуру спустить, то больше силками да западнями пользуются. А зверь умный нынче. Знает что не самого гнома бояться надо, а тех троп которыми он ходил. Но хоть и не опасаются, однако и подходить не стремятся. Ибо запах у гномов для тех, кто на свежем воздухе жить любит, весьма специфичный. Не любит зверьё этот запах и к костру бы ни в жисть не вышло.
По всему выходит, что места эти уже далеко от обычных обитаемых. И это хорошо. Скоро конец пути.
Тем временем рассвело. Путник закончил свой скудный завтрак, убрал кружку к остальным вещам, уже подготовленным для дневного перехода, и начал засыпать костёр.
Кто лес не знает, трудно тому ориентироваться. Даже эльф, ежели всю жизнь в городе просидел, в лесу что дитё малое. Но путник шел уверенно. Иному кому он показался бы знающим эти края. Но опытный приметил бы, что путешественник иногда поднимается к гольцам повыше, лишь бы лыжи не об камни драть, и внимательно смотрит, дорогу прикидывает.
Тем временем незаметно для путника но высота все росла. За мелкосопочником не видно было высоких горных вершин, но воздух был уже гораздо разреженнее, чем три дня назад, на том самом привале, когда приснилось бегство от убыра.
Так и не удалось разгадать тот сон. Может какой ведун и помог бы, да где его найти в этих глухих краях, куда редко кто из разумных забирался. Иногда ему начинало казаться что он и сам уже разума лишился, коль отправился в путь за дурным соблазном, за своей мечтой. Но уж очень хотелось посмотреть – а как оно там, в большом мире? И каково это – быть владетелем собственного замка?
Доселе жизнь его протекала весьма далеко от центра мира. Он бродил по разным странам, жил с разными народами. Не потому что бродяга по натуре, а гнало его любопытство, очень уж хотелось узнать, как же возникли разные расы? Откуда взялись четыре бога и куда ушли бывшие прежде? Нельзя сказать, что он нашел все ответы. Как всегда бывает при таких расплывчатых вопросах, чем больше он узнавал, те меньше смысла оставалось в тех, первых вопросах. Но вставали вопросы другие, может и не такие общие, но куда как более сложные и простому человеку иногда вовсе не понятные.
За долгие годы он научился жить с разными расами. С людьми было совсем просто. Среди людей такие разные типы наблюдаются, что затеряться меж них не составит труда никому. В крайнем случае можно сказать что ты родился не на землях людей, а в людском анклаве на сопредельных территориях какой другой расы. Кровосмешение у людей было достаточно распространено, чтоб этому верили и не приставали с ненужными вопросами. Угнетало то, что у людей имеется весьма большое желание торговать. Не столько создавать что-то, сколько продавать созданное другими. Они так рьяно занимались перепродажей всего, что имеет спрос, что это было даже противно. Один раз он даже готов был затеять ссору со смертоубийством, когда в одном городе места под дома для загородного отдыха один рьяный торгаш начал предлагать под слоганом «Купи себе кусочек Родины!». Хоть и легко жилось с людьми, но было там достаточно противно.
С гномами было сложнее. Молодым ему там вообще делать было нечего, но повзрослев, отрастив небольшое брюшко, он смог и там жить как свой. Его, конечно, читали чудаковатым пришельцем, но общая похожесть на гнома (причем – на молодого гнома), почитание древних обычаев и легенда, по которой он вернулся с чужбины за ради родимых корней, потому как гном он и не может жить вдали от родины, всё это вызывало в хозяевах уважение и они были рады принять его как своего, выказывая тем самым покровительство блудному гному и проявляя собственное благородство перед ним и перед своими сородичами. Одно плохо – борода росла не так чтобы очень, приходилось или средства специальные алхимические использовать или носить накладную бороду. Поэтому живать у гномов на одном месте и подолгу он не рисковал.
Куда лучше у эльфов. Скинув лишние килограммы, поддерживая себя постоянно в форме, он вполне мог сойти за эльфа. Если что и было в житье у эльфов плохо, так это их высокомерие. Далеко не всякий эльф готов признать в тебе равного, коль ты отличен телом и поведением. У эльфов признания надо было добиваться каждодневными трудами. Нет, труд ему не претил, он рад был потрудится. Но всё же иногда, особенно с возрастом, накатывала усталость от жизни такой и хотелось сбежать к какому другому народу.
Хорошо было у друидов. К ним в своё время, несколько поколений назад, набежало такое множество сброда с различных краев, что на внешность там обращали внимания мало. Да и магия там была в ходу. И пусть далеко не каждый был к магии способен, но само это умение ни у кого не вызывало удивление, так что было весьма удобно когда не приходилось прятать своих способностей. Одно плохо. Несмотря на то, что благодаря безумному кровосмешению раса из друидов получилась достаточно хилая, они весьма кичились своей особостью и были крайне обидчивы, если вдруг им даже просто казалось что их унижают и не считают за особый народ. Они называли себя пятой расой, но как можно было относиться с уважением к тому, кто сам не уважает других? Нет, поправил он себя, цели у них когда-то были прекрасные. И предки, положившие начало новому пути там, на берегах Бреддиники, они достойны всяческого уважения. Но почему жизнь складывается всегда так, что дети забывают идеалы своих предков и знать не хотят даже то, что было всего два поколения назад? У друидов, в результате, ему жилось привольно, но эта жизнь не вызывала ни радости, ни удовлетворения.
С кем у него не сложились отношения, так это с орками. Он их откровенно не любил. Жить там мог только как маг-торговец с севера (впрочем, этот способ от и с другими расами часто использовал). Да и как подделаешься под их зеленую кожу? Да ладно бы кожа, хуже всего было их презрение во всем, кто рожей, точнее, кожей не вышел. В смысле – ко всем, кто не зелен, как болотная тварь. Но если орки вызывали кроме гадливости и другие чувства (да хотя бы любопытство – откуда есть такая живность пошла? – и жалость, ну как к любой нечисти лесной), гораздо хуже было с людьми. А многие там жили с орками, иные даже и называли себя так же, мы, де, орки тоже, хоть и с белой кожей. И зверствовали такие куда больше, чем сами орки, старались, понимаешь ли, выслуживались. Вот такие не вызывали никаких иных чувств кроме отвращения и презрения. Ладно – природный орк. Он, можно сказать, и не виноват, что таким родился. Просто не повезло душе, али провинилась чем в прошлой жизни. А вот когда природный человек по сути говорит что я, мол, вредная бяка, то как, спрашивается, к такому с позволения сказать человеку относится иначе, чем к этой самой противной вредности?
Приходилось бывать и у огров. Там тоже было сложно, хотя куда легче, чем у орков. Чтобы сойти за своего приходилось буквально голодать. Тогда он телом начинал походить на шакью. С магией проблем не было. Оставалось только регулярно смазываться тональным кремом. Огры считали что это он магические притирания пользует, и весьма боялись, а огр кого боится, того он, значит, уважает (а уважают они, надо сказать, редко кого). Труднее было с зубами и нижней челюстью. Тут без специальных накладок в обществе рискованно было показываться. А однажды случай был. Заехал ему один огр как-то в зубы (почему – это уже другая история). Да так неудачно заехал, что накладка-то и выскочила! Ух, как же они веселились! Огр подобрал выскочившие зубы, показать всем. Пришлось его магией обработать, шакье-то это позволено, чтоб он зубы уронил. А потом им целое представление устроил. Незаметно подобрал кусок глины сухой вместе со своими зубами, что из рук огра-обидчика выбил. Начал зубы демонстративно назад вставлять, и как бы не получается и с досады хвать ими о землю – аж пылью зубы рассыпались (на самом деле то кусок глины оземь брякнул, а зубы припрятал). Ушел, точнее убёг, он тогда за околицу, вернулся только через два дня. С зубами. Пришлось их выправлять да понадежнее прилаживать, чтоб нового конфуза не случилось. Ограм он обмолвился что вырастил себе новые. А как смеяться начали, что мол, выходит нам теперь можно на кажинной неделе тебе зубы высаживать, всё одно новые вырастишь – закричал дурным голосом, затопал, посохом ударил в землю – и сжёг магией первую попавшуюся овцу. Живьем. В общем, было весело, особенно когда выяснилось что эта овца принадлежала местному аламану.
От воспоминаний настроение поднялось. Он подумал, что хоть сейчас бы мог в огры податься, ещё пара дней такого пути и он вполне достаточно оголодает. А зубы накладные да притирания и сейчас при нём, лежат себе в заветной тряпице, вместе с запасной бородой. Но самое ценное в его магическом тайнике не это. Вот уже с несколько месяцев там прячется уникальная находка. Ключ от мечты. Ключ, обещающий так много, что это кажется просто сказкой. Но именно эта сказка позвала его в дорогу и привела сюда, на север. В этих краях уже несколько дней как не чувствовалось присутствия чужого разума, и путник немного расслабился и позволил себе помечтать.
Свой собственный замок. Бессмертие. Возможность не просто вернуться в мир. Собственно домой возвращаться ему было некуда, он так долго странствовал, что уже вряд ли дом его стоял на прежнем месте. Но завести новый дом, постоянный, в котором можно было бы отдохнуть, систематизировать свои записи, эта возможность весьма манила. И бессмертие было очень кстати. Когда ежесекундно думаешь о том, как бы выжить в этом суровом мире, тут не до научного сосредоточения. А если ты становишься недосягаем для смерти, вот тут-то и наступает самое время заняться чем-то более полезным, чем воевать или защищаться. Вот только кем бы назваться, когда спросят какой ты расы? Наверно, назовусь эльфом. Им, эльфам, будет куда как легче понять серьёзность работы, если эта работа выглядит внешне, для того же огра, просто как маранье чистой бумаги.
За этими мыслями он поднялся на очередную сопку (а он, не поднимаясь, отмахал уже половину стандартного дневного перехода) и обомлел. Впереди, буквально ещё через одну горку, мелкосопочник кончался и начиналась настоящая горная страна. С острыми пиками, с глубокими ущельями. Но самое удивительное было в том, что вершины этих горы были ниже, чем край по которому он шел все эти дни. Видимо, сам не замечая, он все эти дни поднимался на высокогорное плато. И вот теперь оно кончалось. Сбылась примета, которой он не верил но которую ждал. Получая ключ ему кроме всего прочего было сказано, что идти надо на север так долго, пока не поднимешься выше самых высоких гор. Тогда надо искать мост, по которому можно пройти в горную страну.
– Йоху! – Он с радостным криком устремился вперед. Усталости как не бывало, а ведь ещё не давно он начал подумывать что пора бы устроить привал. Кустов да карликовых деревьев становилось все меньше, а настоящий лес уже сутки назад как кончился. Но сейчас он не думал о привале, сейчас его интересовало только одно. Мост.
Мост нашелся легко. Но мостом его можно было назвать с большим трудом. Когда-то хорошая дорога, где прорубленная в скалах, где провешенная над пропастями, тянулась из глубины горной страны сюда, к плато. Но теперь эта дорога осталась там. А тут, на последней миле, она была не более чем канатом. Мост был почти разрушен. Во всяком случае пройти по нему было не возможно. Можно было перелезть. Но на суровом зимнем ветру ползти милю по этой ниточке... Да, остатки дороги связывали плато и горы. Но как плоха была эта связь!
Было, конечно, и другое решение. Построить новый мост. Он даже знал как это сделать. Но это было весьма долго. А срок, когда можно активировать ключ, уже подходил к концу. И совершенно не ясно что делать. Восстанавливать мост и при этом наверняка опоздать. Или ползти по канату и при этом наверняка сорваться. А если и не сорваться, то приползти к активации (если, конечно, успеть) в таком виде, что нормально воспользоваться ключом вряд ли получится.
Он сел на краю пропасти. Если бы не сроки! Когда попал в цейтнот, трудно выбирать какое решение лучше, если выбирать приходится из двух заведомо плохих...
Источник: http://www.millidor.ru/forum/showpost.php?p=140602&postcount=1 |
| Категория: Проза | Добавил: Фига (07.12.2009)
| Автор: Атанче Айлан
|
| Просмотров: 419
| Рейтинг: 0.0/0 |
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ] |
|
|
