|
|
Путевые заметки. Теперь - успею (Часть 3)
Странные это были места. Из необозримой глубины, в которой скрывая подножья гор от любого нескромного взгляда колыхались облака, поднимались горные хребты. Дорога вилась по мостам, провешенным неизвестными мастерами над пропастями, переходя с одного хребта на другой. Горы поменьше могли оказаться тупиком, но многие имели по нескольку мостов, связывающих их с соседними каменными исполинами. В этом лабиринте было слишком легко заблудиться. И эльф наверняка бы заплутал, если бы не его врожденное чувство направления. Он двигался не останавливаясь. Впрочем, не только потому, что спешил, просто мороз крепчал и стоять, любуясь то и дело открывавшимися видами на уютные долины и распадки, было бы весьма неразумно.
Когда из ущелий начали подниматься ночные тени, эльф решил остановится на ночлег. Выбрав удобную площадку рядом с входом в одну из горных долин, он укутался в оба своих зимних плаща и замер. Костер он не стал разводить. Растопки, прихваченной им в сопках, на нормальный костер не хватило бы. А входить в долину от опасался. Ведь все эти места хоть и выглядели очень уютными, но входы в них были закрыты весьма сильными магическими заклятьями. Эльф сам пока не сталкивался с такими, но слышал что если неопытный путник войдёт туда, он легко может потерять счет времени. Эльф не хотел так рисковать. Куда лучше было провести время тут, на холодке. Костра нет, но и простая медитация может согреть мага ничуть не хуже, тем более что маны было накоплено вполне достаточно не для одной такой ночи.
Когда сквозь утренний туман начали вырисовываться темными тенями на небосводе вершины соседних гор, эльф очнулся. Размявшись и съев всухомятку предпоследнюю лепешку, он отправился в путь не дожидаясь рассвета. Но ещё не дойдя до очередного моста стало ясно, что сегодня мороз слишком крепок. Нормальной зимней одежды не было, долгим и не совсем благоприятным был путь эльфа. Пришлось один плащ, что был потеплее, с двухслойной меховой подкладкой, повязать на груди, обернув полами ноги (он когда-то предусмотрел специальные ремешки и пуговицы, такая конструкция не раз выручала его в зимних переходах). Второй плащ эльф подогнул пополам и одел поверху, чтоб его меховой капюшон был на своем положенном месте, а по длине плащ вышел по пояс. Поверх плаща был укреплен изрядно опустевший дорожный мешок и меч, причем ремни были пропущены крест накрест и туго затянуты, так что верхний плащ оказался плотно прижат к груди и спине, а его полы образовали широкие рукава, не стеснявшие движенья (и, к слову, позволявшие прятать некоторые нужные предметы от посторонних глаз). Попрыгав на месте, эльф спорым шагом двинулся вперед.
Шагать пришлось недолго. Мороз стоял такой, что пробирал до костей. Эльфу даже стало казаться что он при каждом шаге позванивает, как увешанный хрустальными колокольчиками посох мага. Опасаясь, что этак и отморозить чего недолго, эльф перешел на умеренную рысь.
На холоду мысли никак поначалу не могли сосредоточиться на чем-то одном. Чтобы немного отвлечься эльф принялся напевать сам себе слышанные им у людей походные марши. Через пару часов он где бегом, где шагом, преодолел уже значительное расстояние и давно перестал позвякивать. Мысли тоже оттаяли.
Думалось об отдыхе О привалах у костра. О вечерах перед камином. О жарком очаге. О теплой широкой печке. Славно вот так сидеть в тепле и слушать длинные зимние сказки. Эльф давно не слышал сказок, равно как историй и прочих песен. Да он и сам был полон историями, вот только рассказывать их было некому. Из-за этого последние месяцы у огров были весьма тяжкими. Ведь всем известно, что более неблагодарных слушателей чем огры и орки, для сказителя и не существует. В то время как все другие расы с удовольствием слушают не только реальные истории, но и легенды, сказки, и прочие вещи, прямого отношения к реальности не имеющие, существовали две расы, не признающие выдумки ни в каком виде. Некоторые даже по этому признаку считали их родственными. На самом деле, как думал эльф, ни в каком родстве они не состояли. Просто уровень развития обеих рас был близок и они ещё не доросли до абстрактных понятий, аллегорических историй да и просто до фантазий, не связанных с конкретными, осязаемыми потребностями данных конкретных слушателей.
Например, огры считали что рассказывать можно только о том, что было на самом деле. Огры были настолько конкретными парнями, что даже имена в историях должны были принадлежать вполне конкретным героям. И если эти герои рассказа не жили в том племени, в котором рассказывалась история, то надо было обязательно сообщить, как их можно было найти. Немного фантазии позволялось только в отношении их бога и умерших исторических героев. И то лишь когда речь шла об их былых подвигах (в лишнем подвиге героям не отказывали). Но даже тут был риск что рассказ не понравится и рассказчик будет обвинен в обмане и клевете. А такие обвинения мало кто мог пережить. В некоторых племенах доходило до того, что если, скажем, рассказывали про огра (имя – обязательно) и гнома, и если гном как‑то, по мнению слушателей, обидел, оскорбил или обманул огра, то слушатели начинали требовать имя этого гнома и адрес, дабы самим завершить рассказ и завершить его правильно. Между прочим, именно поэтому огры никогда не проигрывали войн. Они могли проиграть битву, но любая война завершалась или их победой, или… или некому было рассказывать о поражении. Такой вариант тоже устраивал слушателей. Ибо – назидание для молодежи. Оргы вообще – воплощенная конкретность. Никаких «в некотором альянсе, не в нашей империи». А уж предложения вроде «представьте себе, что» вызывают у них просто ярость. Рассказчику следует быть весьма осторожным в своих речах, если он не хочет преждевременного завершения своего рассказа.
Орки куда пообразованнее в этом плане. И легенды, хотя и достаточно примитивные, вполне у них в ходу. И даже сказки начинают зарождаться у этого народа, правда в основном покамест в одном варианте – как придумывание себе подвигов, на самом деле не совершённых. Но в целом они недалеко ушли от огров и считали, что если рассказано – значит так оно и было. А если вдруг история оказывалась похожа на то, что они слышали в другом изложении, то рассказчик немедленно обвинялся в плагиате. Ну а как окажется такой рассказчик тоже из «настоящего народа», то он вполне естественно объявлял будто именно его версия правильна. Тут и начиналась настоящая потеха. Разными способами начинали правду искать. Но чаще всего тот правым признавался, что жив оставался.
Нет, не доросли пока огры и орки до красивых сказаний, когда мечта птицей вьется вокруг истинного сказителя.
Подумав так, эльф вспомнил о странной птице. Много он всяких пернатых встречал, то такой не видывал. Тогда-то ему не до неё было, а сейчас, вспоминая, даже пожалел что мало разглядел свою гостью.
Тем временем дорога погрузилась в туман. Нельзя даже было сказать, облака ли то поднялись из ущелий, или гор дыхание скатилось по склонам, а может просто загустел воздух под первыми лучами солнца, но видно стало не дальше двадцати фратов. Эльфу приходилось бывать в горах и он помнил что погода такая может надолго установиться. Вот только он спешил, и никак ему не хотелось даже на несколько часов останавливаться.
Эльф сбавил шаг. Вскоре дорога вывела его на очередную площадку, с каких обычно провешивались мосты над ущельями. Вот только тут было полдюжины таких мостов и все они, как казалось в тумане, вели в одном направлении. Точнее и сказать нельзя было из-за серой мглы, окутавшей мир. Эльф даже немного растерялся. Был бы он гномом, непременно бы помассировал свои мозги пятернёй и вспомнил Трогга, его бороду, молот, и прочие части тела. Но как эльф он решил ограничиться визуальным осмотром местности и стал прохаживаться вдоль края площадки, перед мостами, надеясь по каким-нибудь признакам угадать нужный.
На веревочных перилах одного из мостов сидела птица. Как только эльф поравнялся с ней, она негромко засвистела. Позже эльф удивлялся – и почему он совсем не удивился увидев её? Но это позже, а сейчас, поравнявшись с ней, он просто почувствовал – вот она, дорога. Может кто другой просто прошел бы по мосту мимо птицы, но наверняка этот кто не был бы эльфом.
– Здравствуй, красавица, – он не покривил душой, птица и в самом деле была красива, даже в тумане казалось что её оперение переливается яркими синими и бирюзовыми красками, – как ты меня нашла?
Пока птица свистела что-то в ответ и прыгала по перилам, эльф скинул мешок, достал оттуда последнюю лепешку и начал крошить её на ладонь.
– Интересно как тебя зовут? Никогда такой не встречал.
Птица замолчала на время, потом просвистела, вначале плавно, а потом как бы запнувшись и резко оборвав себя:
– Тью-у-ии’ти. Тью-у-ии’ти.
Эльф протянул руку с угощеньем и сказал:
– Ну и хорошо. Я буду звать тебя Тьюильти.
Птица внимательно смотрела то на руку, то на эльфа, как бы оценивая его. Потом легко вспорхнула и перелетела ему на запястье. Эльф от неожиданности чуть её не уронил, казалось что не птица, а гиря в несколько гридов повисла у него на руке. Птица же, повернувшись к нему спиной, начала быстро склёвывать крошки, но делала это так, будто норовила проткнуть ладонь насквозь. Хотелось сбросить коварную гостью, но эльф решил потерпеть. Вот только говорить он уже не мог, он стиснул зубы и с трудом удерживал на весу руку, уже начинавшую предательски дрожать.
Через несколько минут птица легко взлетела, поднялась вверх и, сделав пару кругов над эльфом, растворилась в туманной пелене. Эльф перевел дух и, проводив птицу взглядом, посмотрел на ладонь. Она была вся в крови. Промокнув кровь чистой тряпицей, эльф с удивлением обнаружил, что на ладони искусно выклеван странный узор. Но думать над ним было некогда. Внутренний голос торопил – быстрее, быстрее!
И эльф, водрузив обратно за спину свои пожитки, ступил на мост, указанный ему необычной птицей.
Он шел не останавливаясь (точнее, почти не останавливаясь). Для отдыха он лишь менял ритм движения. Мыслей ни каких не было. Хотя день уже клонился к вечеру, туман так и не рассеялся. Но уже не было ощущения безмолвного покоя, поразившего эльфа ранним утром. Всё сильнее и сильнее раздавались гулкие звуки, перемежаемые резкими раскатистыми ударами. Казалось что рушатся давно воздвигнутые горы и отваливаются от них камни, ещё вчера казавшиеся надёжными. И при каждом таком ударе будто слабела сжатая внутри эльфа пружина. Будто исчезала необходимость спешить и крепла уверенность – теперь успею.
И странное дело – хоть и подступила уже ночь, но темнее стало только вверху. Как темным беззвёздным пологом задернуло небо. Внизу же наоборот, туман будто подсвечивался не понятно чем. И в этом серебристом свете, совсем не отбрасывающим теней, дорога была видна прекрасно. Хотя и ограничивалась видимость полусотней фреков и дальше всё как будто растворялось, исчезало.
Камни продолжали отваливаться, то теперь стали слышны то гулкие, то звонкие удары, словно бы великан начал чинить горы.
Эльф решил, что коль есть нечего, спать холодно да и шумно, а дорога видна – стоит идти всю ночь.
Источник: http://www.millidor.ru/forum/showpost.php?p=140602&postcount=1 |
| Категория: Проза | Добавил: Фига (19.12.2009)
| Автор: Атанче Айлан
|
| Просмотров: 481 | Комментарии: 1
| Рейтинг: 0.0/0 |
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ] |
|
|
