Краткий сборник миллидорских тостов, можно сказать, прямо из-за стола…

Вокруг мертвые тела, люди, эльфы. Тела перемешаны, кровь и грязь, стирают черты расовых происхождений. Только по одежде и доспехам можно отличить, кто кем был при жизни. Наглое вороньё поклёвывает куски мяса, теперь мясо, а были отважные воины. Изредка доносятся стоны раненных, но всё тише и тише.

Нет более неблагодарной задачи, чем необходимость описывать однообразную дорогу. Уже через час пейзаж так примелькался, что эльфу иногда чудилось будто бы он бегает по одним и тем же местам, что, впрочем, не сказывалось на его скорости. Трудно сказать, стало ли меньше ответвлений с основного пути, или туман не позволял видеть все развилки, но эльф стремился вперед как если бы его дорога была в этих краях единственной.

Странные это были места. Из необозримой глубины, в которой скрывая подножья гор от любого нескромного взгляда колыхались облака, поднимались горные хребты. Дорога вилась по мостам, провешенным неизвестными мастерами над пропастями, переходя с одного хребта на другой. Горы поменьше могли оказаться тупиком, но многие имели по нескольку мостов, связывающих их с соседними каменными исполинами. В этом лабиринте было слишком легко заблудиться.

- Здравствуйте дети! А вот и я, Дедушка Мороз!– привычно пробасил Дед Мороз и покрепче ухватил посох. Голова ощутимо гудела после вчерашнего банкета в Кремле. Последние несколько тостов явно были лишними. Но обижать уважаемых людей было чревато, поэтому пить пришлось за всех и со всеми. В итоге в третьем часу ночи бесчувственного Деда вынесли к саням, и он, на секунду очнувшись, громкой икнул, махнул рукой куда-то в сторону и снова отключился. Вышколенные олени послушно взяли курс на юго-восток. В воздухе Дед ещё пару раз просыпался, но сил хватало только на то чтобы приложится к минералке, заботливо положенной кем-то рядом и потом он снова отключался. Утро встретило его непривычной жарой и полным отсутствием знакомых ориентиров. Покрутившись полчаса над унылой равниной с чахлыми кустиками, Дед, наконец, заметил на горизонте полоску воды и какие-то хибары на берегу.

– Тью-у-ии, ти-ти.
Эльф сидел на обледеневшей скале совсем не по-эльфийски, скрестив ноги, и задумчиво крошил лепешку. Не очень крупная птица, негромко насвистывая, то прохаживалась взад и вперед перед эльфом, то подпрыгивала, слегка помогая себе крыльями. Казалось птица что-то говорит молчаливому эльфу, не забывая при этом ловко подхватывать падающие крошки.

Свобода... Вольная жизнь... Ха!.. Свежий воздух, ветер, листопад, хрустящие льдинки на лужах... Красота?.. Бред... Кто это выдумал? Очередной мелкий домашний мажор-тиран?.. Уплетающий запечёную в духовке курицу в перерывах между "бумагомаранием" и покрикиваниями на жену?.. Свобода... Да что вы знаете о свободе? Вы, проводящие полжизни сидя в кресле или на стуле в офисе и дома... Заботливо смазывающие своё седалище очередным средством от геморроя... Вам доводилось сиживать часами голой, простите, задницей на мокром асфальте или ледяной земле?..

– Это ещё откуда?!
Возглас вырвался непроизвольно в тот момент, когда стало ясно кто именно его преследует. Вначале-то он думал что это шатун ворочается в низкорослом ельнике и попросту прибавил шаг, желая побыстрее проскочить распадок. Не с руки ему было сейчас встречаться с кем бы то ни было, даже если это только ненормальный медведь. Нормальные-то спят уже, и спать им до весны. Но когда елки на склоне с шумом раздались в стороны и на открытое место выскочил убыр, вот тут то он и испугался.

Бешено стучали копыта, вздымая пыль из под копыт неистовых вороных Одержимых.
Впереди на огромном жеребце скакал Вожак, плащ из тигровой шкуры развивался, открывая взору кованные доспехи с выгравированным золотом оскаленным черепом - знаком Люта.
Черепа и свежесрубленные головы украшали седла и пояса братьев Вольного Отряда, несущегося под Черными Стягами.

В который раз, спасаясь от зноя степного лета, направлял витязь верного скакуна к озеру, скрытому посреди далекой горной долины.
Солнце щедро дарило лучи, безраздельно властвуя в синеве неба.
Жеребец же все ускорял темп, переходя на стремительный галоп, чуя и рвясь к прохладе близкой воды.